Декабрь, 2023. Мы знаем о себе больше, чем мы думаем 🍎
В последнее время меня не отпускает мысль о том, что я знаю о себе больше, чем мне кажется, просто у меня нет времени, тишины и смелости, чтобы это знание из себя «вытащить». Я почти уверена, что у меня есть ответы на самые сложные личные вопросы, но я боюсь их себе озвучить, боюсь признаться. The pleasures of self-deception, и всё такое прочее.
Поэт Robert Bly писал, что все мы носим с собой необъятную невидимую (разумеется, невидимую) сумку, куда бы мы ни пошли. С самого детства мы наполняем её теми частями себя, которые не устраивают окружающих нас людей.
Чтобы сохранить любовь родителей, те части нас, которые не нравятся родителям, мы кладём в эту сумку. Как ты можешь догадаться, к тому времени, когда мы идём в школу, эта сумка становится довольно большой. Тогда подключаются учителя: «Хорошие дети не злятся из-за такой ерунды» или «Мальчик должен быть сильным». И мы берём остатки своего гнева и уязвимости и послушно кладём их в сумку. Так, к 20 годам мы потихоньку складываем в этот мешок многочисленные части себя, а потом всю оставшуюся жизнь пытаемся вытащить эти части обратно, рассмотреть их на свету и собрать этот разобранный пазл. Если смелости хватает. Отрывок из книги Robert Bly «A Little Book on the Human Shadow»:
«Когда мы кладём часть себя в мешок, эта часть регрессирует. Она деградирует в сторону варварства. Предположим, ты завязываешь мешок в двадцать лет, а затем ждёшь пятнадцать или двадцать лет, прежде чем открыть его снова. Что ты обнаружишь? К сожалению, сексуальность, дикость, импульсивность, гнев, свобода, которые ты туда положил, регрессировали; они не только стали примитивнее, но и враждебнее по отношению к тому, кто открывает мешок. Мужчина, открывающий свой мешок в сорок пять лет, или женщина, открывающая свой, справедливо испытывают страх».
Абсолютно справедливо. Там же такой мрак, а что в этом мраке за монстры выросли, страшно подумать даже. Успокоить может лишь то — по крайней мере, меня это успокаивает, — что это твои монстры, части тебя, а это значит, что какой-то контроль имеется и можно включить фонарик и сделать шаг в темноту.
До каких пор может длиться игнорирование очевидных вещей? Очень долго. Всю жизнь. Карл Густав Юнг, психиатр и педагог, писал: «Люди сделают всё возможное — неважно, насколько абсурдное, — чтобы избежать встречи лицом к лицу со своей душой».
Может оказаться, что тебе нужно признаться себе в чём-то грандиозном: например, что тебе всегда нравились не только девочки, но и мальчики, или что на самом деле ты не веришь в бога, хотя выросла в религиозной семье, или что не хочешь быть врачом в пятом поколении, а хочешь быть музыкантом. Сложность этого пути тяжело переоценить. Более того, иногда самые очевидные истины о себе трудно увидеть, потому что последствия этих истин кажутся ужасными, разрушительными, катастрофическими. Эти потенциальные последствия затмевают всё вокруг, оглушают, пугают и часто им удаётся убедить нас в том, что лучше уж продолжать игнорировать очевидное, потому что так безопаснее и спокойнее. Страдать всегда легче, чем меняться, двигаться, действовать и рисковать.
Игнорировать можно не только что-то большое, но и «мелочи». Может выясниться, что ты не такая общительная, как сама думала; или что тебе не нравится всегда улыбаться и быть весёлой; или что тебе на самом деле всегда хотелось быть сексуальным, но вокруг было одно пуританство и ханжество и когда-то давно ты решил, что выражать свою сексуальность — это неприемлемо.
Признать очевидное — значит совершить пугающий прыжок. Это риск. Однако признание очевидного освобождает, и после многие жалеют, что не сделали этого раньше.
Хороший вопрос заключается в том, можно ли было сделать это раньше? Иногда очевидная истина скрыта от нас по какой-то причине, и чтобы её разглядеть, требуется большая внимательность и много времени. Как писал Oliver Burkeman, «most of my self-knowledge continues to arrive painfully slowly» (большая часть моего познания себя по-прежнему происходит мучительно медленно). И это нормально.
Когда крошечный паучок решает сплести паутину через большую канаву или между деревьями, он выпускает тонкую клейкую нить, которую подхватывает и уносит ветер. По чувствительным колебаниям нити паук чувствует, когда она достигает цели и приклеивается на другой стороне канавы или к дереву. Затем он осторожно, как канатоходец, проходит по первой нити, укладывая на неё вторую.
Так он плетёт туда-сюда — осторожно, шаг за шагом, — пока, будто бы из воздуха, не образуется паутина.
Думаю, именно так можно признать очевидное. Пустить одну нить в направлении того, чего ты хочешь. Когда она зацепится, следуй за ней и укрепляй её. В конце концов, ты будешь готов уверенно преодолеть пропасть между тем, каким ты, по твоему мнению, должен хотеть быть, и каким ты действительно хочешь быть.
Подумай об этом: вероятно, есть что-то, что ты подсознательно считаешь правдой о себе — что-то о твоих интересах, предпочтениях и источниках смысла, — в чём ты мог бы признаться себе более осознанно. Что будет, если ты возьмёшь и сделаешь это?
Я не психолог ни разу, ты знаешь, но мне нравится о таком думать, потому что это жутко увлекательно. К тому же, мне до сих пор сложно отвечать на вопрос «кем ты работаешь?» Я отвечаю «журналистом» или «блогером» и каждый раз ругаю себя за то, что не отвечаю «писателем». Мне страшно признаться себе в этом, хотя именно этого я хочу. Если я признаюсь себе, что я писатель, то я и вести себя начну как писатель, привычки себе писательские заведу, стану ещё вдумчивее и внимательнее, начну посещать какие-нибудь писательские вечера (такое, вообще, существует?), завершу, наконец, книгу с дочкиными историями и сделаю ещё много всего, что делают писатели. Но я боюсь. Это всё ещё too much. Хотя я чувствую, что скоро сдамся и признаю очевидное.
«We don’t have time any more to be afraid» (У нас больше нет времени бояться).
XOXO
Оля